Роботы Алины Мнацаканян

В Сан-Франциско я побывал на выставке произведений современного искусства, среди участников которой мне сразу бросилась в глаза фамилия Mnatsakanian. Инсталляция живущей ныне в швейцарском городе Невшатель Алины МНАЦАКАНЯН называлась «Когда я проснулась, солнце сместилось». На расположенной невысоко над полом металлической поверхности были помещены девять округлых маленьких роботов на колесиках, которые «танцевали» под музыку, перемещаясь в разных направлениях и временами вступая в контакт друг с другом. Их краски и формы создавали на стене-экране различные причудливые композиции...

- Мы перемещаемся из одного места в другое и приспосабливаемся к новой среде,-  разъясняет свою мысль художница.– Дви­жение означает жизнь.

Мы движемся, следовательно, живем. Перемещаемся с места на место, чтобы сохранить свою жизнь или сделать ее лучше. Инсталляция «Когда я проснулась, солнце сместилось» создана в минималистическом стиле - она о движении, которую создают люди и роботы.

Алина Мнацаканян родом из Ирана. Архитектуру изучала в Тегеране, пластические искусства - в Париже, а звание магистра искусства получила в Кали­фор­нийском университете Лос-Анд­желеса. С 1997 года принимала участие в коллективных выставках в США, Швейцарии и Арме­нии, выступала и с персональными выставками. С 2011 года возглавляет невшательский филиал швейцарской Ассоциа­ции художников-визажистов «Визарте».

- Алина, твои роботы очень симпатичны, они словно наделены душой, похожи на постминималистические скульптуры, однако движутся в реальном времени и создают визуальные образы. Как родилась идея их создания?

- Побывав на выставке «Арт Базель-2008», я заметила, что минималистическая культура, в том числе и скульптура, очень востребована в мире искусства. Вот и задумала создать произведение в этом жанре, но придала ему движение. Замысел мне удалось осуществить благодаря гранту от организации «Швей­царские лабораторные художники». Десять месяцев проработала в Лугано с группой ученых, занимающихся искусственным интеллектом. Пер­воначально произведение было чисто структурным, но потом, став частью других моих вещей, стало концептуальным. Кстати, первый месяц в Лугано я весь день проводила с учеными, по вечерам дома читала научные материалы и пыталась хоть что-то понять... Там я часто ощущала необходимость в чем-то родном, поэтому с большим удовольствием читала твою и Вардана Мате­восяна «Шемаханскую танцовщицу» - единственную взятую с собой армянскую книгу, да к тому же об искусстве. Кстати, название инсталляции родилось именно там: моя кровать в Лугано была обращена на восток, и я просыпалась, когда солнце било прямо в глаза. В Невшателе было не так. Значит, либо я переместилась, либо солнце. Я решила, что солнце - отсюда и название «Когда я проснулась, солнце сместилось». Когда мы переезжаем из одного места в другое, многое меняется, и, привыкая к этому новому, мы невольно начинаем искать привычное, родное. Ну а потом привычным и родным может стать — или не стать - это новое...

- Каковы плюсы и минусы технизации концептуального ис­кусства?

- Художник-концептуалист, как и неконцептуалист, заинтересован в технике. У художников не всегда ведь были под рукой краски - акриловых красок рань­ше вообще не существовало. А простой карандаш стал в свое время откровением. А ведь все это тоже техника. Есть художники, которые интересуются наукой и творят под ее воздействием. Главное - чтобы технизация не становилась самоцелью. Ни­чего хорошего ведь нет в том, когда искусство становится вторичным, а на первый план выдвигается технология. А положительные моменты заключаются в том, что наука предоставляет художникам новые средства и технологии для самовыражения.

- Одно время ты составляла часть американского сообщества художников-концептуалистов, ныне - швейцарского. Велика ли разница?

- Искусство также глобализируется, художники работают и выставляются повсюду. Так, например, выставка в Сан-Фран­циско была швейцарской инициативой, а не американской. В США я входила в Ассоциацию искусств Лос-Анджелеса, поддерживала (и продолжаю поддерживать) тесные связи с армянскими художниками. В швейцарском «Визарте» я тоже очень активна, и одна из моих целей - организовать как можно больше мероприятий с целью знакомить людей с современным искусством. Первый круглый стол я организовала именно на тему «Искусство и технология».

- Алина, ты одна из немногих армянских художниц, которые умеют выразить нашу национальную самобытность и через концептуальное искусство. Пом­ню твои работы на выставке в Ереване в связи с 90-й годовщиной геноцида...

- Национальная самобытность важнее всего для тех, кто рождается и живет вдалеке от родных корней. В Америке, будучи студенткой университета, я вдруг ощутила необходимость выразить свою самобытность. Почему? Потому что как армянка, родившаяся и выросшая в Иране, жившая и учившаяся во Франции, я искала себя в некоей четвертой культуре и задумалась: кто я и что я? Армян, родившихся и живущих в Армении, эти вопросы, наверно, не так волнуют. Вопрос о моей национальной идентичности постепенно перерос в межнациональный, и я создала инсталляцию «Наша история», для которой я записала молодых людей, говорящих на разных языках. Они рассказывают о пережитых ими испытаниях. Справедли­вость важна для меня, я вижу ее дефицит и в своих работах порой говорю об этом. Ге­ноцид - армянский или любой - это то, что никогда нельзя забывать. Требование признать Геноцид армян - это прежде всего политический вопрос.

- Приедут ли когда-нибудь в Армению твои роботы?

- Они с большим удовольствием приедут в Армению, и я вместе с ними. Пока же они в Сан-Франциско - в ожидании, когда их выставят в Бостоне, Солт-Лейк-Сити, а может, и в Нью-Йорке. В этом году в ереванской Лаборатории искусства и культурных исследований я создам новую инсталляцию — без роботов. Думаю, это мне поможет наладить более тесные связи с армянскими худож­никами.



www.sobesednik.am